Перцовки, настойки на перце. Горькие, полусладкие, слабоградусные настойки с перцем на спирте, водке, самогонном дистилляте - Григорий Котовский

Если верить современникам Александра Васильевича, Суворов был «всегда счастлив, доволен и прекрасно настроен». И, несмотря на нелегкие условия жизни, прошедшей в сражениях, и более двадцати ранений, он прожил до 71 года, что для XVIII века было, надо сказать, примером долголетия.

Сохранились многочисленные свидетельства употребления перцовки и в 19 веке, в том числе на Волге, людьми, чья жизнь неразрывно была связана с этой рекой – бурлаками (работа заключалась в перемещении по реке различного размера суден при помощи веревок и рабочей людской тягловой силы), крючниками (грузчики), разбойничками. Нередко все три профессии совмещались одними и теми же людьми посезонно. В навигацию – бурлаки, в межсезонье – крючники, в остальное время – вольные разбойничьи люди.

Король репортеров – папа Гиляровский, он же дядя Гиляй (Владимир Алексеевич Гиляровский (1885—1935), по молодости сбежавший из семьи в бурлацкую артель (оравушку), описывал, что спиртное (по стакану) подавали бурлакам уже на завтрак чтобы согреться и проснуться.

«-Э-ге-гей. Вставай робя… Рыбна не близко еще.

Холодный песок и туман сделали свое дело: зубы стучали, глаза слипались, кости и мускулы ныли.

А около водолива два малых с четвертной водки и стаканом.

– Подходь, робя. С отвалом!

Выпили по стакану, пожевали хлеба, промыли глаза – рукавом кто, а кто подолом рубахи вытерлись…».

Перцовку употребляли для профилактики холеры, косившей людей, живущих на Волге направо и налево.

«-Рыбаки сказывали, что в Рыбне не судом народ валит. Холера, говорят.

– И допрежь бывала она… Всяко видали… По всей Волге могилы-то бурлацкие. Взять Ширмокшанский перекат… Там, бывало десятками в одну яму валили…

По завету Репки (атаман артели крючников-разбойничков) не пили сырой воды и пива, ничего, кроме водки-ПЕРЦОВКИ и чаю. Ели из котла горячую пищу, а в трактире только яичницу, и в нашей артели умерло всего трое – два засыпки и батырь не из важных…».

О том, что ПЕРЦОВКА входила в «скромную» продовольственную корзинку жителей Москвы 19 века упоминал в рассказе «Юнкера» А. И. Куприн: «О, языческое удельное княжество Москва! Она ест блины горячими, как огонь, ест с маслом, со сметаной, с икрой зернистой, с паюсной, с салфеточной, с ачуевской, с кетовой, с сомовой, с селедками всех сортов, с кильками, шпротами, сардинами, с семушкой и с сижком, с балычком осетровым и с белорыбьим, с тешечкой, и с осетровыми молоками, и с копченой стерлядкою, и со знаменитым снетком из Бела озера. Едят и с простой закладкой, и с затейливо комбинированной.

А для легкости прохода в нутро каждый блин поливается разнообразными водками сорока сортов и сорока настоев. Тут и классическая, на смородинных почках, благоухающая садом, и тминная, и полынная, и анисовая, и немецкий доппель кюммель, и всеисцеляющий зверобой, и зубровка, настойка на березовых почках, и на тополевых, и лимонная, и ПЕРЦОВКА, и… всех не перечислишь».

О том, что ПЕРЦОВКА входила в ассортимент ресторанных блюд дореволюционной России мы узнаем из рассказа еще одного классика литературы – Ивана Бунина – «Ида»:

«Однажды на Святках завтракали мы вчетвером, – три старых приятеля, и некто Георгий Иванович, – в Большом Московском.

По случаю праздника в Большом Московском было пусто и прохладно. Мы прошли в старый зал, бледно освещенный серым морозным днем, и приостановились в дверях нового, выбирая, где поуютней сесть, оглядывая столы, только что покрытые белоснежными тугими скатертями. Сияющий чистотой и любезностью распорядитель сделал скромный и изысканный жест в дальний угол, к круглому столу перед полукруглым диваном. Пошли туда.

– Господа, – сказал композитор, заходя на диван и валясь на него своим коренастым туловищем, – господа, я нынче почему-то угощаю и хочу

пировать на славу. – Раскиньте же нам, услужающий, самобраную скатерть как можно щедрее…

И через минуту появились перед нами рюмки и фужеры, бутылки с

разноцветными водками, розовая семга, смугло-телесный балык, блюдо с раскрытыми на ледяных осколках раковинами, оранжевый квадрат честера, черная блестящая глыба паюсной икры, белый и потный от холода ушат с шампанским…

Начали с ПЕРЦОВКИ».

ПЕРЦОВКА по воспоминаниям опять же Владимира Гиляровского обязательно входила и в ассортимент народных кабаков России в 19 веке.

«Иван Елкин! Так звали в те времена народный клуб, убежище холодных и голодных – кабак. В деревнях никогда не вешали глупых вывесок с казенно-канцелярским названием «питейный дом», а просто ставили елку над крыльцом…

…Чистый пол, чистые лавки, лампада у образа. На стойке бочонок с краном, на нем висят «крючки», медные казенные мерки для вина. Это – род кастрюлек с длинными ручками, мерой в штоф, полуштоф, косушку и шкалик. За стойкой полка, уставленная плечистыми четырехугольными полуштофами с красными наливками, желтыми и зелеными настойками. Тут были: ерофеич, ПЕРЦОВКА, малиновка, рябиновка и кабацкий ром, пахнущий сургучом.

…Целовальник молча снял шкаличный крючок, нацедил водки из крана вровень с краями, ловко перелил в зеленый стакан с толстым дном и подвинул ко мне. Затем из-под стойки вытащил огромную бурую, твердую, как булыжник печенку, отрезал «жеребьек», ткнул его в солонку и подвинул к деревянному кружку, на котором лежали кусочки хлеба».

ПЕРЦОВКА была настолько распространена, что в специальной литературе с рецептами приготовления настоек в части приготовления перцовой водки указывалось: «Эта водка настолько общеизвъстна, что нътъ необходимости и разсказывать, какъ она готовится».

ПЕРЦОВКА производилась и в промышленных масштабах и связана с известными ликероводочными «королями» Шустовыми.

Словосочетание «шустовский коньяк» известно многим. Однако не будет лишним вспомнить, что торговый дом «Шустов» производил не один лишь коньяк, более того и начинал свое дело не с него.

Основатель династии ликероводочных королей – Леонтий Архипович Шустов вел свою родословную от вольноотпущенного крепостного крестьянина из Рязанской губернии. Перебравшись в Первопрестольную, шустрый, веселый и общительный Леонтий славился своим страстным увлечением к собиранию предписаний (рецептов) старинных русских наливок и настоек, коих во множестве сохранилось в монастырях и у рачительных хозяек. Изготовлял их, совершенствовал, изобретал сам.

Позднее на скопленные средства устроил с сыном в 1863 г. в бывшей кузне небольшой винокуренный заводик: один перегонный куб, трое рабочих, склад для хранения пшеницы. Создал торгово-промышленную компанию «Н. Л. Шустов и сыновья», цель которой по уставу – «производство и продажа дозволенных законом спиртных напитков».

Поставив задачу выпускать только высококачественные напитки, поднимались, не в пример многим недобросовестным скоробогатеям-водочникам, медленно.

Поднимались не только благодаря отменному качеству своих напитков, но более – хитроумными рекламными затеями.

В «винном погребке» Шустовых – до 200 напитков, среди них известные и по сию пору «Спотыкач», «Запеканка», «Зубровка», «Нежинская рябина на коньяке» и, конечно же, «ПЕРЦОВКА»!

Шустовы восстанавливали и совершенствовали настойки с полынью, полезные при болезнях желудка, калганные, дающие силы даже при раке, ПЕРЦОВЫЕ, изгоняющие простуды… Рябиновые, вишневые, сливовые, тминные – несть им числа! «Спотыкач»: сок черной смородины, прокипяченный в густом сахарном сиропе, от настойки которого вроде и не пьян вовсе, да спотыкаешься. «Запеканка»: настой лимонных корок на водке, перегнанный через куб, с добавлением сахара и истолченных мелко корицы, кардамона, мускатного ореха.

Шустовы были новаторы и в рекламе. Например, нанимали студентов – устраивать скандалы и драки в трактирах, если на заказ им не подавали шустовкой водки или настоек. Забранных в околоток буянов аккуратно выкупал на поруки приказчик торгового дома. Оговаривалось, что принести ущерба заведению можно было только в пределах 10 рублей. Стоит ли говорить, что вскоре в трактирах стали приобретать заказываемое.

Позднее Шустовы развили коньячное направление.

В послереволюционное время никто из Шустовых не эмигрировал и не подвергнулся репрессиям – работали по основному направлению, но уже в качестве советских служащих.

Справедливости ради следует отметить, что при царском дворе в 18—19 веках ПЕРЦОВКА не фигурировала, как основной напиток и среди бесконечного перечисления наименований вин и коньяков лишь изредка встречаются водки и настойки. Впрочем, среди рецептов, упоминаемых в реестрах царских буфетов английской водки бывали и рецепты с применением различных видов перца, в том числе английского перца (он же ямайский).